Путешествие по оружейной палате

Разделы

Главная страница

Публикации

Путешествие по оружейной палате

Интересно, что примерно до конца XVI века не было не только музеев, но и хотя бы смутной потребности в них. «Греция, давшая несравненные образцы художественного творчества и... всенародной отзывчивости на прекрасное, — не знала музеев», — пишет С.С.Аверинцев. В эпоху античности прекрасные статуи, искусно сработанные вещи, ткани, живопись, мозаика, росписи — все это украшало повседневный быт и жизнь людей и воспринималось только как часть этой жизни.

Средним векам подобная идея также была чужда: не мастер, создающий вещь, и не сама эта вещь интересны — а любовь к Богу, которую мастер вкладывает в изделие. Это ощущение целостности бытия очень различно у тех, кто почитал прекрасных, сильных, исполненных живой страсти и огня богов Олимпа, и у тех, кто отдал свои сердца кроткому Спасителю. Но оно было по-своему присуще людям обеих эпох. Его последние отголоски еще слышны в произведениях и философии Ренессанса. Но все громче звучат мотивы скепсиса, сомнения, сожалений о непрочности всего сущего.

Как ни странно, именно это сомнение, понемногу набиравшее силы и вскоре обернувшееся пониманием трагической непрочности, хрупкости бытия, послужило толчком к интенсивному, жадному изучению мира. Географические открытия, появление различных точных наук и их скорые успехи, философия, литература — все отрасли знания мощными рывками преодолевали пропасть между известным и неведомым. XVII столетие породило новый склад мышления — рационализм (от лат. ratio — разум). Именно пытливый и беспокойный человеческий разум казался единственной опорой в мире, где все зыбко, непонятно, непостоянно.

Давайте немного задержимся на слове «разум». Для нас оно — давно и прочно синоним слова «ум»: кто не слышал хотя бы однажды призыва «поучиться уму-разуму»! Но тогда, в XVII столетии, в начале Нового времени, разум противостоял уму. Никакого противоречия здесь, однако, нет. Ум — по-гречески «нус» — означал стремление постичь весь мир в его полноте и многообразии. Разум же был на-целен на скрупулезное изучение отдельных частей мира — от более-менее крупных (какой-нибудь новый материк или физический закон) до самых мелких (механический прибор, например). Он как бы расщеплял божественную целостность бытия на самостоятельные вещи и явления. Не случайно умнус ассоциировался в далекие годы раннего христианства с Иисусом Спасителем, который мог понять в своей глубочайшей любви все, что происходит на земле. А разум был недоверчив, холоден, беспристрастен.

Как можно устоять, сохранить человечность, если сомневаешься во всем? В глубинах человеческой души крепло удивительное, почти противоестественное желание: суметь остановить мгновенье. Сделать так, чтобы прошедшее не исчезало бесследно, а всегда было рядом с тем, кто пережил событие. Смысл прошедшего все крепче связывался с какими-то вещами — книгой в причудливом переплете, лентой, шкатулкой... Все ценнее становились памятные вещицы. Прошлое представлялось прочным, незыблемым. Его нельзя изменить, и порой оно кажется единственной опорой...

Но не только отдельные люди хранили память о событиях своих жизней. Целые города и страны, народы все больше укреплялись в уверенности, что, если сохранить кабинет великого человека, его одежду и домашнюю утварь, — удастся задержать на земле его дух, частичку его живой энергии, которая навсегда останется с людьми.

Рождалось и другое понимание: произведение искусства — картина или скульптура — должно жить в сердцах и разуме не одного или нескольких, а многих. Событие библейской или современной истории, портрет героя древности или нынешнего дня, однажды изваянный или запечатленный красками на холсте, остаются неизменными, тогда как люди старятся и умирают. Изображение может связать воедино прошлое, настоящее и будущее — ведь только так можно передать грядущим поколениям повесть истекших столетий, говоря современным языком — информацию. Но не только картина или скульптура — даже простая обиходная вещь, незаметная спутница человека — тарелка, повозка, зеркало — способна рассказать о многом.

Именно так и родилось понятие «памятник». С древних времен существовал обычай отмечать места, где происходили важные события. Огромный камень у дороги, изваяние или храм ставились в их честь. Особенно часто на таких памятных местах строили небольшие часовни — в них никогда не гасли лампады, сюда можно было зайти и постоять в спокойном раздумье, сосредоточиться, принять решение.

Вот мы и подошли к самому главному. Взятая как бы отдельно, вне привычных бытовых связей, как бы выключенная из повседневного круговорота, сутолоки и спешки вещь — это может быть что угодно: перчатка, чашка, монумент, даже целое здание — и воплощает остановленное время, момент размышления и постижения истины, связь времен и поступков.

Есть лишь одно средство предотвратить разрушение этой связи — человеческая память. А она должна иметь вместилище, дом, где каждый мог бы ощутить свою причастность к ее сокровищам, почерпнуть новые силы, сделать следующий шаг на пути самопознания.

Именно таким «домом памяти» стали музеи. Они возникли как гигантские хранилища, своеобразный каталог — недаром один из первых европейских музеев, знаменитая галерея Уффици во Флоренции, в переводе значит — канцелярия.

Все, что окружает, все, что создано людьми, может вступить в диалог с нами.

Но разговор с экспонатом-памятником должен вестить на своеобразном, продуманном и утонченном языке культуры.

Противоречие между всеобъемлющим умом и разъединяющим разумом исчезает, когда мы учимся говорить на этом языке. Ведь культура — не просто нагромождение разнообразных предметов материального мира. Да и то, из чего сделан предмет — кусок полуистлевшей кожи или золото высочайшей пробы, — для культуры имеет второстепенное значение. Но зато чрезвычайно важно, сколько лет назад и при каких обстоятельствах было создано то или иное изделие, какую реакцию вызывало оно у своего создателя и у первых зрителей, какие представления о мире воплотило — то есть, говоря короче, в каких отношениях с миром оно находится. Культура изучает как раз эти отношения — ведь именно в их сложном переплетении скрыто таинство познания мира.

Средоточием удивительных, непростых отношений и является предмет, вещь-памятник. В нем сходятся сотни и тысячи невидимых «силовых линий» человеческих поступков, судеб, раздумий, действий, ошибок, свершений, чувств. Создается удивительное «поле притяжения» памятника. Изъятый из сплошного жизненного процесса, помещенный на полочку в музейной витрине, он обращает на себя внимание и заставляет задуматься. И вот тогда начинается настоящий разговор человека с предметом, а значит — с культурой и историей. Каждое новое поколение добавляет свои реплики к этому нескончаемому диалогу, потому что по-своему видит музейный экспонат — ведь наше видение и восприятие во многом зависит от условий, в которых мы живем, книг, которые читаем, приборов и приспособлений, которыми пользуемся в быту...

Теперь понятно, что музей — не гигантское скопище хлама, а именно то место, где происходит разговор с прошедшими эпохами, с давно исчезнувшими людьми. Многие музеи России давно поняли свою важную роль — посредника в диалоге времен. Музеи Московского Кремля, Пушкинский музей, Третьяковская галерея, Русский музей, Эрмитаж и многие, многие другие постоянно придумывают новые возможности для того, чтобы диалог этот стал интереснее, информативнее, насыщеннее. Самое главное, считают работники музеев, — это начать «музейное образование» как можно раньше. Ведь то, что мы узнаем в детстве, живет в нас до глубокой старости, «взрослея» вместе с нами.

Сегодня мы начинаем путешествие по залам одного из богатейших музеев нашей страны — Оружейной палаты Московского Кремля. Изначально она — великокняжеская сокровищница. Начиная с XV века сюда регулярно поступают посольские дары и лучшие изделия кремлевских мастерских — конюшенной казны, где делались седла, попоны, сбруя, украшавшие парадные царские выезды; Царицыной и Государевой палат, где шили и украшали роскошные одежды; Золотой и Серебряной палат, где изготавливались посуда и украшения, и собственно Оружейной палаты, давшей впоследствии название всей сокровищнице и спустя века современному музею. Здесь делали холодное и огнестрельное оружие, а также доспехи. Для гигантского хранилища ценностей строились различные здания, но по тем или иным причинам они не оказывались долговечными. Здания возводились и сносились, а богатства множились — и в 1814 году была создана постоянная музейная экспозиция. Наконец, архитектор Константин Андреевич Тон в 1844 году заложил, а в 1851 году завершил строительство той Оружейной палаты, которую мы видим сегодня — с просторными залами, с большими окнами, высокими потолками, снаружи украшенное полуколоннами и напоминающее ларец для драгоценностей. Почти полтора века сюда приходят посетители, чтобы отдать дань мастерству русских и иноземных искусников прошлого, погрузиться в мир истории и искусства. Сюда направляемся и мы с вами, дорогие читатели.

© 2004-2024 AVTK.RU. Поддержка сайта: +7 495 7950139 в тональном режиме 271761
Копирование материалов разрешено при условии активной ссылки.